Егор Исаев - И век и миг... [Стихотворения и поэмы]

Как эхо выстрела — в поля,
За кругом круг:
— Убил охотник журавля! —
Разнёсся слух.
— Убил!.. Убил!.. — весь небосвод
Кричал о том.
А как убил, охотник тот
Уже потом
Всё рассказал.
Он говорил
Не как всегда,
А всё курил, курил, курил,
Как ждал суда.
В дыму повинные слова —
Картуз, пиджак…

— Ведь надо ж так, Лексаныч, а?
Ведь надо ж так.
Убил!
За что, не знаю сам,
Сорвал с крыла,
А он и сердцу и глазам
Родней орла
И ближе памятью своей.
Не прав — поправь.
Артист, конечно, соловей,
А он, журавль,
Трубач!
Окликнет с высоты,
С макушки дня —
И вдруг почудится, что ты
Свояк, родня
Всему, что есть. И эта грусть
Не потому ль,
Что ты однажды пал за Русь
От стрел, от пуль
И вот опять поднялся вдруг
К труду, к добру…
Ведь вот какая сила, друг,
В его «кру-кру».

А я ударил по нему.
Ведь надо ж так,
Себе ж, выходит, самому
Первейший враг.
Навскид ударил, не с плеча,
А так — с руки,
Не понарошку, сгоряча —
И всё ж таки…
И всё ж таки вот где-то тут
Болит с тех пор,
Как будто сам себя на суд,
Под приговор
Веду по совести своей
Один,
Молчком,
Веду…
А он, зелёный змей,
Бочком-бочком, ко мне
И так вот на ушко:
«Мужчиной будь.
Нашёл кого жалеть, Сашко.
Заспи, забудь.
А коль заклинило — расклинь
Тут, у стола —
Налей давай и опрокинь.
И все дела.
А гроши есть — по новой вжарь:
Дымись, косей!
Ты царь, скажи, или не царь
Природы всей?
А раз уж царь, тогда являй
Себя всего.
Ну, снял, ну, срезал журавля,
И что с того?
Так есть, так было испокон:
Я в корень зрю.
Закон? А что тебе закон!
Тебе!
Царю!
Счихнуть — и боле ничего.
Всем задом сесть…
Была б жратва и ряшка — во!
А совесть, честь
Тебе, царю, зачем, скажи?
На кой?
На что?
Ты лучше встань и закажи
Ещё по сто…»

И так — ты веришь — день за днём
В нутро мне лез,
Гноил меня гнилым огнём,
Как хворью лес.
Чуть оклемаешься:
«Пошли, —
Опять он тут, —
Жена? Да ты её пошли
Туда, в закут,
Как подобает мужику,
Тебе, главе,
Пошли, а сам кути, шикуй,
Ночуй в траве.
А с ночи встал — опять налей.
Не всклень, так взрезь…»
И вот уж, чую, на нуле
И сам я весь,
Шагнул в болото — и не всплыл.
Завяз на дне.

А знал бы ты, каким я был
Там, на войне.
Из «дегтяря», из пушки мог,
Из ПТР.
Жёг «фердинандов», «тигров» жёг,
Жёг и «пантер».
Мог по долинам, по горам
Ползком — броском…
А так за что бы нам сто грамм
Давал нарком?
Давал — солдат ли,
Офицер,
С наградой — без.
С одним условьем: был бы цел
И чтоб в обрез,
Ни грамма лишку — всем по сто,
На фронт, на цепь…
Приказ — гроза!
Ну, разве что
Какой рецепт
По слову доктора… Но чтоб
Как дурь велит?
Тут старшина осадит: стоп!
И замполит
Заглянет в душу, как отец
Родной тебе:
«Ты ж Красной армии боец…»
И — нет ЧП,
Нет образины — образ есть
Твой
И страны,
Есть гнев святой — не злая месть.

А с тем с войны
Мы и пришли в простом хэбэ,
В рябой кирзе.
Пришли не сами по себе,
С победой все.
Пришли от всех военных вех,
Столиц и сёл,
Великой памятью о тех,
Кто не пришёл.
И не за тем, чтоб на миру
Похвастать, нет.
Пришли с добром служить добру.
Вот наш завет:
Мир всем,
Не только нам и — вам
На жизнь, на труд…
И кто постарше — по домам,
В Союз.
А тут…

А тут, с какой ты стороны
Не глянь с колёс,
Сплошной ожог на полстраны
Дотла, до слёз.
Бетон в разлом,
В размол — стекло,
Пустырь нагой…
Куда-то золото текло,
А к нам — огонь,
Огонь с ноги,
С колёс,
С крыла —
Из-за креста,
Чтоб ни двора и ни кола,
Чтоб ни куста…
Огонь с ремня,
С пупка,
С плеча,
Сквозь грохот — свист…
Его со всей Европы, чай,
Сгорнул фашист,
Сгорнул и клиньями — марш, марш! —
За танком танк —
На нас!
А тут уж встал и наш
Огонь. И так
Из боя в бой,
День изо дня
Из года в год —
Сходились, бились два огня:
Чья чью возьмёт?!
Огонь в огонь, пролом в пролом,
Зола к золе…
И всё на нашей в основном
Живой земле.
Сплошной ожог на полстраны!
Эх, кабы знать,
Кого позвать со стороны
Помочь поднять,
Отстроить, сладить эту жизнь?
Где взять взаймы?
У них?
Да мы за их ленд-лиз —
Опять же мы! —
Платили кровью фронтовой
В жару, в пургу.
А им — ничто, им сверх того
Гони деньгу,
Гони в стальную их мошну,
Из трюма — в сейф…
Вот так и кончили войну
С победой — все.

— Да-а… — он помедлил чуть,
Вздохнул
И снова: — Да-а…
Ты, я слыхал, в Москву махнул,
А я сюда.
Сюда — на дедовский порог,
К местам родным.
Один пришёл из четырёх
Жив, невредим.
Один, за вычетом калек
И кто в земле.
Так что пришлось тянуть за всех,
И в том числе…
И в том числе — ты уж прости
За прямоту —
И за тебя пластал пласты,
Вёл борозду,
Пахал и сеял, хлеб возил
От всей души.
А на какие сам я жил
Шиши-гроши? —
Молчу.
А тут ещё — налог:
Терпи, село.

Теперь-то что! А было ох
Как тяжело.
А было — ты уж извини,
Скажу, как есть, —
Был голый хворост — трудодни,
Корзинки плесть.
А что в корзинки класть?
К тому ж — соображай —
Два года кряду опаль, сушь,
Неурожай.
А в пятьдесят уже седьмом
Качнулась весть:
Мы там, на самом на самом
Коньке небес.
Мы там, мы там —
Вокруг земли
Наш спутник пел.
Один в неезженной дали
И — не робел.
Ходил-звенел по небесам,
Высокий наш.
А вслед за ним Гагарин сам
На тот этаж
Взошёл — весь радостный такой,
Весь мировой
От нашей силы заводской,
От полевой.
Взошёл, как всходит колос ржи
Сквозь тлен и прах…

Где сердце дерева, скажи?
В его корнях.
И это нет, не ах-стихи,
Не гром-оркестр.
Мотор, он тоже от сохи,
От сельских мест,
От этих вот борозд в поту,
От скотных баз…
Ведь кто, скажи, Караганду,
Второй Донбасс
Поднял? А кто Кузнецк возвёл?
Магнитогорск?
Конечно, город, комсомол…
Но вот вопрос:
Откуда ж он такой большой,
Рабочий класс?
А всё от нас, где суп с лапшой,
Где щи да квас.
От нас — от этих вот полей
На тот большак, —
Кто по душе — мечте своей,
А кто и так
По спискам тем — в Караганду,
На Уралмаш…
Так что металл в своём роду
Он тоже — наш.
В длину — стальной ли, не стальной —
И в ширину,
А в общем-целом — земляной…
А взять войну…

Кто всем числом ушёл на фронт,
Как тот райком?
А наш мужской, колхозный род —
Весь целиком.
В семнадцать лет и пятьдесят,
Минуя бронь.
Мужик — солдат,
Мужик — сержант
Туда,
В огонь.
Туда.
И там — в огне с огнём —
Скажи, не так?
Он — и пехота в основном,
И он же — танк.
Везде по всей передовой,
За рядом ряд.
Чья пуля первая?
Его.
А чей снаряд?!
Его.
У Волги ль, под Москвой,
Везде, где фронт, —
Он вполовину лёг, мужской,
Колхозный род.
Лёг — и уже не отпросить В обратный ход.
А тут нам атомом грозить
Стал берег тот.
И базы, базы — по кольцу,
Чтоб нас достать.

И снова городу-отцу
Деревня-мать
Свой уступила интерес —
В который раз —
Подрост, какой он ни на есть —
В рабочий класс,
В науку, в спорт… Нельзя поврозь
Среди людей.
Колхоз без города, что воз
Без лошадей.
Плуги, цемент, машины там,
Товары все —
Как ток живой по проводам,
К нам — по шоссе,
По большаку — на общий круг.
И — наконец! —
Пришёл и к нам он, ситный друг,
Рубль-молодец!
Пришёл и сразу же сместил,
Снял трудодень.
«Ещё, — как лектор известил, —
Одна ступень
Вперёд…» Ну, то есть на подъём.
И нет, не врал.
Ты погляди, какой я дом
Срубил-сыграл.
Поднял! И чуть ли не с нуля.
Ступень? Ступень.
Рубль, он — силач!
Но у рубля
Есть тоже тень.
А в той тени, хоть путь и прям, —
Остерегись! —
Там их, родимых, дыр и ям —
Что нор от крыс
В подспуд, где с той ещё поры
Дух тех времён…

Вот из одной такой норы
И выполз он,
Тот самый змей, ему бы в пасть
Хо-ороший кляп.
А он — зигзагом — в барду шасть
И — кап да кап!
И — бульк да бульк! — как из онуч,
В змеевики,
Ну а потом — ох и вонюч! —
За кадыки.
Из стаканов, а иногда
Так — из горла.
Когда б не он, я б никогда
Не снял с крыла
Такую птицу. Что я — зверь
Иль злобный враг?
Вот и казню себя теперь.
А было как?

Всё расскажу про ту беду,
Лексаныч, друг.
Но только дай переведу
Немного дух,
Дай, как малому, по складам
Собраться мне.
Уж год, а я всё в мыслях там,
В том самом дне,
Стою на вырубке — продрог —
И впрямь, как пень.
Добыча — тьфу! — один чирок
За целый день.
Один чирок на целый лес
Ещё с утра —
А день уже считай, что весь,
Домой пора.
Закат в дожде всё гас и гас —
Светил едва…

Я флягу с пояса — и раз
Глотнул и два…
И телом слышу: потеплел,
Ожил казак.
И только это я успел,
Гляжу: косяк
Углом
И прямо на меня:
Куда?!
Назад!
Да где там. Лес тому судья:
Хмельной азарт
Опередил рассудок мой
Путём ствола
И кучной дробью по прямой
В излом угла,
В грудь головного журавля
Ударил — ах! —
И словно с мачты корабля
Высокий флаг
Сорвал!..
И стал я самому себе не свой.
Двустволку бросил — и к нему,
Гляжу: живой.
Живой!
Поднял его к плечу,
И так вот, с рук,
Туда,
Назад отдать хочу:
Лети, мол, друг.

Такое, нет, не позабыть,
Дышу пока.
Хочу, как на печь, подсадить
На облака.
«Ну, милый, ну… — и так и сяк. —
Ну, серый, ну…»
И вот уж вижу, сам косяк
Скрал вышину
И каруселью по кольцу
То вверх, то вниз, —
И ветром крыльев по лицу
Хлобысть,
Хлобысть.
За кругом круг всё «кру» да «кру»,
Труба к трубе…
И стало мне уж вот как, друг,
Не по себе.
Все трубы в крик один слились,
В крик всей родни, —
Так жалковать умеют лишь
Одни они.
«Кру-кру!.. Кру-кру!..» — над головой.
Мороз в душе.
И я застыл, как сам не свой.
А ночь уже.
Уже не видно птиц самих
Сквозь морок-мрак…

И тут — представь! — он с рук моих,
Он, их вожак,
Раз протрубил,
Два протрубил.
И третий раз.
И до меня дошло: то был
Сигнал,
Приказ:
Лететь, держать всё тот же курс
По той звезде
И землю нашу, нашу Русь,
Всегда,
Везде
Любить — в гостях ты, не в гостях —
И век, и миг…
И не ослушался косяк —
Ушёл, затих,
Истаял ветром вдалеке,
В дожде, в ночи…

И вдруг я слышу: на руке
Оно стучит,
Сердечко пленное его:
Туда-сюда,
Как у внучонка моего,
Когда беда,
Когда ударит над избой
Нежданный гром.
И я где чащей, где травой, —
Бегом, бегом,
Как из огня, с передовой,
Быстрей, быстрей,
И Нюрке на руки его,
Как медсестре,
А сам — была, мол, не была —
Ни врач, ни Бог,
Обломок правого крыла
В обжим, в лубок,
И на денник подранка, там
Хоть — небосвод.
Насыпал проса к воротам:
Вдруг поклюёт.
И лишь потом уткнулся в сон,
Как в синь-туман.

А из тумана, вижу, он
Мой брат Иван
Идёт. В петлицах — кубари
На голубом,
Идёт, касается зари
Высоким лбом,
Как будто с неба, где был сбит,
Из-за Днепра,
И прямо в сердце мне глядит:
«Ты что же, брат,
В своих-то бьёшь? Нехорошо.
Ты что, фашист?..»
И отодвинулся, ушёл —
Высок, плечист,
Ушёл посмертно молодой,
Во цвете лет…
А я — за ним,
Кричу: постой!
Во двор, в рассвет.
Он — на денник, и я за ним,
Рад и не рад.
Гляжу, а он уж не живой,
Мой журка-брат.
Лежит — крылами на восток —
Как в пепле весь…
Вот с той поры я не ходок
В тот самый лес.
— Там суд идёт. — Он глянул вверх,
В пустую синь.
— Не царь природы человек,
Не царь, а сын.